Любой каприз за наши деньги. Владислав Иноземцев о том, почему украинское обострение ударит по карману россиян, но не разорит Кремль

События вокруг Украины (а в более широком контексте – обострение на почве приступа российской великодержавности отношений Москвы и Запада) вызвали серьёзную нервозность у международных инвесторов, отечественных предпринимателей и простых граждан. Они ощутили возможность военного конфликта со всеми вытекающими из него последствиями. И в России, и в Украине началось бегство от национальной валюты, отток средств из государственного долга и падение фондовых котировок – однако нельзя не заметить, что у нас все эти процессы оказались намного более масштабными, чем у соседей, захватить территорию которых российские армии могут якобы чуть ли не за неделю.

Рубль с середины декабря до 26 января потерял 7,5% своей стоимости (гривна за тот же период – 5,8%), доходность российских десятилетних еврооблигаций в долларах выросла на 113 базисных пунктов, а украинских – на 480; российский фондовый рынок потерял 25% (в Украине его фактически нет, так что этот фактор вообще не был замечен). Разговоры о «ядерных» санкциях в отношении России, которые всё это время велись в США, ЕС и Великобритании, позволяли экспертам оценивать последствия возможного конфликта как катастрофические для России.

Между тем оснований для паники не так много, как может показаться. Российская экономика отличается от других тем, что интересы государства зачастую противоположны интересам граждан и бизнеса, а наибольшие выгоды правительство получает тогда, когда общество оказывается в проигрыше. Очевидно, что почти 1,5 миллиона частных инвесторов, которые открыли индивидуальные инвестиционные счета в прошлом году, понесли существенные убытки от того, что на фоне военных приготовлений индекс Московской биржи откатился до уровней ноября 2020 года (и даже богатейшие россияне потеряли на панике часть своего – пусть и виртуального – состояния; эксперты оценивали совокупное сокращение в $28 млрд).

Понятно, что оказались в проигрыше те, у кого «сдали нервы» и кто прикупил доллары по 80 рублей и евро по 90 рублей. Несомненно, повысившиеся в дни кризиса процентные ставки не снизятся завтра – и миллионы людей будут больше платить по кредитам и займам ещё многие месяцы. В то же время конфронтация в Восточной Европе подтолкнула вверх котировки сырья – а рекордные цены на нефть, приближающиеся к $100 за баррель (я ошибочно считал, что этот рубеж будет преодолен еще в 2021-м, но на пару месяцев просчитался) приносят в российский бюджет несопоставимые со всеми потерями россиян доходы.

В завершившемся году положительное сальдо российского торгового баланса выросло более чем в три раза, а золотовалютные резервы продолжали увеличиваться даже в наиболее острый период кризиса. Поэтому можно без большого преувеличения сказать, что в Кремле никаких экономических последствий «войны» попросту не заметили.

Заметят ли их граждане, сейчас зависит прежде всего от дальнейшего развития ситуации. За последние дни рубль отыграл 56% случившегося с 17 декабря по 26 января падения, а фондовый рынок – почти 62%. Государственный долг в России настолько мал, что уход иностранцев с рынка (их доля в общем объёме ОФЗ снизилась до рекордных с июля 2015 года 18,8%) ни на что не может повлиять. И я бы рискнул утверждать, что волатильность конца января повторила события весны 2018 года, когда на фоне очередных санкционных угроз валютный и фондовый рынок показывали схожую динамику, но восстановились менее чем за месяц. Рынки и тогда, и сейчас реагировали на возможность развития событий по наихудшему сценарию, и быстро «вернулись в зону комфорта» после того, как апокалиптические прогнозы не подтвердились. Хотя, в отличие от обострения 2018 года, недавние проблемы не разрешились, а остались лишь «замороженными» – и это позволяет говорить, пусть и гипотетически, о возможных новых эксцессах.

Основной вопрос заключается в том, могут ли западные страны активизировать политику антироссийских санкций, если вооруженного конфликта на границах Украины не случится. В последнее время и в Вашингтоне, и в Брюсселе, и особенно в Лондоне очень много говорят о возможности «превентивных» санкций против российской финансовой сферы, российских олигархов и даже президента Путина. Подобные шаги могут нанести серьезный удар по российской экономике, несмотря на все рассуждения о «независимости» отечественной банковской системы от мировой и отсталой хозяйственной структуре, которая якобы позволяет не обращать внимания на разного рода ограничения в технологической сфере.

На мой взгляд, вероятность такого развития событий чрезвычайно мала. Ни в США, ни в Европе не хотят нового витка обострения отношений с Россией: президенту Байдену выгодно представить ситуацию таким образом, будто он предотвратил агрессию Москвы и защитил Украину; европейцам нужно сохранить энергетический импорт (в последние 15 лет ЕС получал из России чуть более 42% всей импортируемой нефти и около 47% газа) и не допустить волны беженцев из Украины.

Британии совершенно невыгодно лишаться оцениваемых почти в полтриллиона фунтов инвестиций российских предпринимателей и чиновников. И даже если в парламентах этих стран будут приняты соответствующие резолюции и законопроекты, власти сделают всё возможное, чтобы серьезные санкции не стали реальностью – ведь и американский, и европейский бизнесы уже начали лоббировать смягчение даже еще не введенных ограничительных мер, а менеджеры нефтегазовых гигантов проинформировали Госдепартамент о том, что российскому газу в Европе нет альтернативы.

Полагаю, в ближайшее время напряжение вокруг Украины спадет, значимые санкции в отношении Москвы введены не будут, российский фондовый рынок отыграет потери, а рубль укрепится до уровня 70,5-72,5 за доллар, улучшив свои декабрьские достижения – всё-таки фундаментальные показатели, такие как состояние торгового и платёжного баланса, размер государственного долга и банковских резервов, прибыльность корпоративного сектора и профицит консолидированного бюджета станут оказывать на рынки успокаивающее воздействие.

В то же время не следует считать, что январские события останутся совсем незамеченными. Они протестировали российскую экономику на прочность в том смысле, что довольно стремительная 10-процентная девальвация рубля не вызвала катастрофических последствий; что обвал на фондовом рынке почти не отразился на реальном секторе; и что единственной реакцией властей было решение приостановить ускоренное наполнение резервных фондов, и то ненадолго.

Быстрое восстановление рынков указывает только на то, что в последнее время российская экономика выработала значительный иммунитет к событиям, происходящим лишь в виртуальном мире: инвесторов можно напугать слухами, но время, когда оглашение намерений реально влияло на хозяйственные тренды, проходит. Поднимая градус истерики, западные политики на время рушат рынки, но надолго поднимают цены на сырье, которые для России намного важнее, чем настроения инвесторов или ожидания потребителей.

Я бы определил главный экономический итог зимнего обострения как закрепление новой реальности: с 2014 года и западные страны, и Россия привыкли к санкциям. Запад ни разу не перешел «красных линий» и не ввел против России действительно значимых ограничений - на экспорт нефти и газа, на работу российских банков, операции с государственным долгом и т.д. Россия, в свою очередь, приспособилась к санкционному режиму, смирившись с отставанием в технологиях, неизбежным сближением с Китаем и отсутствием перспектив серьезного экономического роста в ближайшие годы.

Российский ультиматум от 17 декабря стал не «приглашением к войне», а последней попыткой добиться от Запада уступок мирными средствами – его провал приведёт к дальнейшему обособлению российской экономики от мировой и продолжению её стагнации – но в довольно комфортных условиях высоких цен на энергоносители и сырьё.