Театр антивоенных действий. Как власти (безуспешно) пытаются превратить театр в инструмент Z-пропаганды

2024-й — год, когда в заключении оказались одновременно драматурги Женя Беркович и Светлана Петрийчук и бывший глава департамента культуры Москвы Александр Кибовский. Последнему вменяют совершенно обычное для чиновника дело — взятки при госзаказе на закупку мебели. Дело Беркович и Петрийчук, наоборот, беспрецедентное — впервые в истории русского театра режиссера и драматурга постановки судят за сочиненное ими произведение, спектакль «Финист Ясный Сокол».

Авторам приписали пропаганду терроризма в постановке о методах работы вербовщиков ИГИЛ с русскими девушками. Кибовский еще до приговора обозначил желание поехать на «СВО» — он и так туда ездил, потому что после увольнения в 2023 году стал советником мэра Москвы по культурному взаимодействию с «новыми территориями».

«Финист Ясный Сокол» в 2022 году получил две «Золотых маски» — за лучшую работу драматурга и за лучшие костюмы. В 2024-м 2-й Западный военный суд Москвы оценил работу Светланы и Жени в шесть лет общего режима.

Уволенные и уволившиеся

Сразу после начала полномасштабного вторжения в Украину в московском театральном мире начался большой передел: одни руководители увольнялись сами, других снимали решением сверху, третьи просто исчезали, четвертые открыто признавали, что решили не возвращаться. Сами театры объединяли (например, Центр им. Мейерхольда и «Школу драматического искусства»), обезглавливали или просто ликвидировали как бренд и как труппу — как, например, «Гоголь-центр» после увольнения худрука Алексея Аграновича.

Площадке на улице Казакова с назначением нового худрука Антона Яковлева вернули старый бренд Театра им. Гоголя, под которым он существовал до прихода Кирилла Серебренникова в 2013 году. Есть и особый случай: худрук Театра им. Вахтангова Римас Туминас был уволен после пранка, в котором якобы согласился поставить спектакль о Степане Бандере.

Основой для развернувшихся репрессий стало письмо деятелей культуры против войны, появившееся в первые сутки после вторжения в Украину — в своих решениях и московский департамент культуры, и федеральный Минкульт шли буквально по списку подписантов.

В списке, среди прочих, оказалось и имя Евгения Миронова — худрука Театра Наций. С ним обошлись «малой кровью» — ему пришлось съездить в разрушенный Мариуполь, навестить там артистов Донецкого драмтеатра и показать детский спектакль «Осторожно, эльфы», представление которого было приурочено ко Дню защиты детей.

«Я увидел, в каком ужасающем состоянии находится здание театра, но, пообщавшись с артистами, с режиссерами, я понял, что они очень хотят работать. У них горят глаза. Поскольку они мои коллеги, то, конечно же, я должен думать о том, как помочь им», — сказал Миронов «РИА Новости». Рассказывая это, он, разумеется, не упомянул, что театр превратился в руины после российской бомбардировки и похоронил под собой несколько сотен мирных жителей, которые укрывались в его подвалах, в том числе детей.

Еще одного подписанта этого письма, директора Большого театра Владимира Урина, тихо сместили по истечении контракта спустя год и девять месяцев после начала войны.

Выступивших против войны режиссеров и драматургов стали просто удалять из программок. Пропали фамилии Кирилла Серебренникова, Дмитрия Крымова, Александра Молочникова, Бориса Акунина. Театр «Сатирикон» убрал с сайта фамилию осудившего российское вторжение автора пьесы «Р» Михаила Дурненкова. Пьеса при этом осталась в репертуаре.

В первые дни войны из Театра Наций пропала хитовая постановка по пьесе Ивана Вырыпаева «Иранская конференция», а из других театров страны исчезли постановки по его пьесам «Пьяные», «Иллюзии», «Солнечная линия». Причиной стало сделанное в первые дни войны публичное заявление живущего в Польше драматурга, что все авторские отчисления он будет переводить фондам, занимающимся помощью Украине.

«Те деятели культуры, кто в это непростое время покинул страну, отказался от России, кто публично выступил против ее богатой культуры, абсолютно логично друг за другом покидают и наши учреждения, и их афиши», — заявила пресс-служба Минкультуры РФ РБК.

В пресс-службе добавили, что ведомство получает «большое количество обращений от граждан, которых возмущает присутствие подобных деятелей в информационно-рекламных материалах государственных учреждений». «Этот запрос идет прежде всего от общества, и мы не можем и не должны его игнорировать», — сказали в Минкультуры.

Госзадание на духовность

Незадолго до начала полномасштабного вторжения в Украину в Институте им. Лихачева по заказу Совбеза РФ во главе с Николаем Патрушевым разработали «Стратегию по защите духовно-нравственных ценностей». В Общественной палате документ раскритиковали и отправили на доработку. В итоге в конце 2022 года стратегия приняла форму указа президента № 809 «Об утверждении основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Затем указ спустили в правительство, а Минкультуры разослало его по подчиняющимся ему учреждениям.

Получили указ и государственные театры. К письму прилагалась таблица с «ценностями». Среди них «жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России».

Театры должны были заполнить таблицу, внеся в нее уже прошедшие и готовящиеся премьеры, соответствующие тем или иным «ценностям» (или притянутые к ним). Хотя в письме говорилось, что таблицу прислали для «сбора данных», соответствие этим ценностям подразумевалось как новое госзадание для театров (от выполнения которого зависит бюджетное финансирование). «Правительство РФ хочет изменить целеполагание государственного задания и перейти от количественных показателей к качественным», — уточняли авторы документа.

Возвысившиеся

В июне 2024 года преемник арестованного Кибовского, глава московского депкульта Алексей Фурсин объединил под одним руководством театры Табакова и «Современник» — оба возглавил один из самых ярых прогосударственных актеров — Владимир Машков. Театр Виктюка достался некогда либерально настроенному режиссеру Константину Богомолову, который также с 2019 года руководит Театром на Малой Бронной.

С начала войны Машков прикладывал много усилий к тому, чтобы выглядеть искренним и горячим сторонником Путина и войны в Украине: еще весной 2022-го он повесил на здание возглавляемого им Театра Табакова на Садовом кольце большую букву Z в цветах георгиевской ленты. Помимо этого, Машков деятельно участвовал в путинских митингах, не пропуская, кажется, ни одного. Но если в «Современнике» Машков пока даже не начал серьезных перемен, то Богомолов приступил к реформам в театре Виктюка немедленно после назначения.

Константин Богомолов прошел эволюцию от трибуна митингов на Болотной-2011 и постановщика острых хитов в МХТ («Идеальный муж», «Карамазовы», «Три мушкетера», «Юбилей ювелира») через работу доверенным лицом мэра Москвы Собянина к статусу одного из главных режиссеров современного режима, автора спектаклей, высмеивающих оппозицию и «релокантов» («Дачники» по Горькому в Театре на Малой Бронной).

К вопросу реорганизации Театра Виктюка Богомолов подошел радикально — переименовал основанный украинским режиссером театр в «Сцену “Мельников”». Из самого театра убрали портреты основателя, а заодно и большинство связанных с ним хитов — «Служанки» (Богомолов назвал 35-летний возраст виктюковского хита «возрастом деменции»), «Лакейские игры» (осудил качество литературного текста), «Федру» (ее обещал вернуть, высказав претензии к физической форме полуголых актеров массовки).

Известно, что отношения между режиссерами были небезоблачными. В 2018 году Виктюк так высказался об «Идеальном муже» в МХТ (в котором Богомолов не оставил ни единого слова от текста Оскара Уайльда):

«Богомолов принадлежит к поколению, которое не верит в источники, соединяющие человека, творца с небом. Но небеса карают тех, кто издевается над текстами Уайльда».

А возможно, дело в том, что именно Роман Виктюк на рубеже 1980–90-х познакомил Москву с нелюбимой нынешними властями квир-эстетикой и присущими ей яркими красками и оригинальными сценическими решениями.

При этом, по словам источника The Insider, знакомого с Богомоловым, сам худрук двух театров не очень верит в то, что говорит и делает. «Я неоднократно слышал от коллег <по театру на Малой Бронной — The Insider>, что Богомолов всерьез считает себя агентом здравых сил внутри тоталитарной театральной системы и объясняет этим абсолютно всё, что он делает и говорит публично, — говорит собеседник издания. — Ну, то есть человек ходит с такой огромной, выпирающей фигой в кармане — так, видимо, надо понимать».

Кому понадобилась «Золотая маска»

По итогам этой серии назначений именно Владимир Машков стал чемпионом по сидению одновременно в нескольких руководящих креслах. У него в итоге их оказалось четыре: Театр Табакова, актерский колледж при нем, «Современник» и Союз театральных деятелей (СТД). Последнее в этом списке — едва ли не ключевое.

Союз театральных деятелей с 2001 года возглавлял Александр Калягин, умевший сочетать умеренный лоялизм с защитой интересов профессионалов. Так, в 2015-м вместе с возглавляемым им Союзом вставал на защиту фигурантов «дела Тангейзера», в 2017-м — высказывался в защиту Кирилла Серебренникова, обвиняемого в мошенничестве. В начале 2022-го Калягин даже критиковал «Стратегию по защите духовно-нравственных ценностей», разработанную в недрах Совета безопасности.

Незадолго до своей отставки он написал письмо главе Администрации президента Антону Вайно, в котором рассказал, что глава Управления общественных проектов Сергей Новиков потребовал от него уйти в отставку, угрожая в противном случае уголовным делом. В случае согласия Калягину гарантировались госнаграда и сохранение финансирования фестиваля и премии «Золотая маска». Вайно оставил письмо без ответа, и 4 декабря 2023 года председателем Союза театральных деятелей на безальтернативной основе был избран Владимир Машков.

СТД все годы своего существования оставался деятельным творческим союзом, программы которого щедро финансировались государством. Однако целью этой смены был контроль не столько над денежными потоками, сколько над главным «подведомственным учреждением» СТД — фестивалем-премией «Золотая маска».

Учрежденная в 1995-м СТД и Минкультуры, в 2000-х эта театральная премия под руководством Эдуарда Боякова для начала приросла фестивалем, в рамках которого спектакли – номинанты со всей России приезжали на ключевые площадки Москвы.

В 2004-м Боякова на директорском посту сменила Мария Ревякина (в прошлом — директор новосибирского театра «Глобус», а до января 2023-го — московского «Театра Наций»). При ней «Маска» превратилась в настоящую театральную институцию — у нее появились дополнительные программы для неформатных спектаклей, образовательные программы для зрителей, большая детская линейка, шоукейсы для продюсеров и отборщиков иностранных фестивалей, несколько обширных гастрольных программ в странах СНГ, Балтии, Израиле, а затем и большие проекты в регионах России.

Всю эту работу выполняло небольшое АНО «Золотая маска», во главе которого и стояла Ревякина. Президентом «Золотой маски» до 2017 года был артист Георгий Тараторкин, после его смерти этот пост занял Игорь Костолевский — и оставался им до 2023 года.

В театральной среде «Золотая маска» пользовалась огромным авторитетом. Театроведы и практики сцены одинаково высоко ценили работу ежегодно обновляемого Экспертного совета — критики и кураторы ездили по всей стране в поисках талантливых номинантов. Совет ценили и за независимость в работе и полное отсутствие непотизма при отборе: каковы бы ни были симпатии руководства «Маски», в работу жюри премии оно никогда не вмешивалось. Не вмешалось и тогда, когда жюри в апреле 2022 года решило наградить постановку «Финист Ясный Сокол» сразу двумя премиями.

Изменения в «Золотой маске» начались еще при прежнем главе СТД. 28 августа 2023 года, руководимый еще Александром Калягиным, Союз разорвал отношения с АНО «Золотая маска», бравшей на себя всю организационную часть, и перевел премию в прямое подчинение СТД (заметным последствием этого стал переезд сайта «Золотой маски» на сервер Союза театральных деятелей с потерей огромной медиатеки по фестивалям и программам прошлых лет). Новым директором премии и фестиваля вместо опытной Ревякиной стал никому не известный Владимир Мишарин, ранее руководивший Зимним театром в Сочи. Президентом вместо Игоря Костолевского стал Владимир Машков.

Было объявлено о реформе «Маски». Решили отказаться от наград сразу в нескольких номинациях, включая работу режиссера, лучший спектакль малой формы, лучшую работу художника по свету, «эксперимент». Также под нож предполагалось пустить все номинации подраздела «современный танец».

По оценке драматурга Михаила Дурненкова, после реформы премия утратила значение главного события в театральном мире. «Сейчас всё глухо. Такое ощущение, что новых людей в эти структуры просто назначили, чтобы похоронить <СТД и “Маску“ — The Insider>, — говорит драматург. — А может быть, они оказались не в состоянии сформулировать, о чем будет новый СТД, о чем будет новая “Золотая маска”. Им страшно сделать что-то более живое и настоящее в рамках клептократического путинского режима — сама ситуация, в которой им, кажется, (но это неточно) разрешили что-то формулировать, вызывает у них тревогу и панику. Нам разрешили? Точно? А о чем?»

Z и «СВО» на сцене и в жизни

По всей стране театральные площадки стали следовать примеру Машкова и вешать Z-символику на фасады своих зданий. Режиссер Никита Бетехтин в ответ стал вести список подобных театров — чтобы оппозиционно и антивоенно настроенные театральные деятели могли избегать работы с ними. Бетехтину пришлось покинуть Россию довольно быстро.

Но одно дело фасад, другое — содержание. Московские театры не спешат ни воспевать войну в столице, ни ездить с гастролями в зону боевых действий. Правда, для многих из них такие поездки могут стать охранной грамотой. «Наш театр не трогают по одной простой причине — в какой-то момент нас слили с еще одним небольшим театром, который буквально не вылезает из прифронтовой зоны. И поэтому нас не трогают и ничего не заставляют ставить о “героях СВО”», — рассказывает сотрудник одного из столичных театров.

Постановки с Z-тематикой в театрах Москвы и заметных театрах в регионах РФ можно пересчитать по пальцам, говорит критик и куратор Наталья (имя изменено), работающая в одном из московских театральных учреждений. В числе таких постановок она называет «Неотправленные письма» — постановку популярного блогера Мануччи (Вячеслав Манучаров) в Театре им. Моссовета по роману Олега Роя — премьера спектакля прошла 20 августа на московском Урбанистическом форуме.

Режиссер Анна Бабанова сделала в норильском Заполярном театре драмы спектакль по «Ополченскому романсу» Захара Прилепина. Постановку на тему «СВО» планирует Полина Агуреева, актриса и режиссер Мастерской Фоменко, говорит Наталья. Со временем таких спектаклей, правда, может стать больше — причем, полагает критик, именно в региональных театрах — таких как тот же Заполярный в Норильске.

Z-театра как направления в российском искусстве так и не возникло, как не появилось и Z-литературы и другого искусства, — тем более талантливого, способного привлечь к себе внимание, полагает Дурненков. По его мнению, оно если и существует, то «на уровне литературных вечеров, проходящих на фоне раскрашенных задников»:

«Проблема в том, что эта Z-идея уже много раз потерпела крушение. Она не имеет внутреннего содержания, она вся строится на отрицании неких “чуждых ценностей”, взамен предлагая “традиции” и “соборность”, смысл которых авторы, например, “Стратегии по защите духовно-нравственных ценностей” сами не очень в состоянии объяснить. В то время как “враги путинского режима” выступают с ценностями свободы личности, мира, критического мышления, которые в здравом уме отрицать не очень получается».

Правда, критик и куратор Наталья видит причину непопулярности провоенного театра в другом. «Z-театр не будет иметь никакого успеха и никуда не дойдет по очень простой причине: зрителю он совершенно не нужен, — говорит критик. — Зритель приходит в театр для того, чтобы отдохнуть, а не для того, чтобы вновь окунуться в поток крови и смерти, о котором он и так узнает из новостей».

Приспосабливать пьесы и литературу о Великой Отечественной к контексту «СВО» критик также считает делом провальным. «У нас есть настолько великая литература и великая драматургия о Второй мировой, что любые попытки натянуть ее на нынешний контекст будут смотреться абсолютно убого, и зритель сразу это разоблачит», — полагает Наталья.

Уехавшие и осужденные

К 2024 году из уехавших за границу деятелей сцены уже сформировалось полноценное театральное зарубежье. Начало серии отъездов в 2022-м положили главный режиссер Театра им. Вахтангова Юрий Бутусов, который уехал в Париж на постановку и остался там, и уехавший в США постановщик и художник Дмитрий Крымов. Скоро к ним присоединились актриса Чулпан Хаматова, переехавшая в Латвию по приглашению режиссера Алвиса Херманиса. Режиссер Максим Диденко вернулся в свою берлинскую квартиру, драматург Михаил Дурненков и художник Ксения Перетрухина перебрались в Финляндию, режиссер Александр Молочников отправился на учебу в США и остался там, а актер Анатолий Белый репатриировался в Израиль. Полный список гораздо длиннее.

Один из центров этого театрального зарубежья сложился в Израиле — сюда после увольнения из Вахтанговского перебрался Римас Туминас. Режиссер умер в Италии в марте этого года, но успел поставить в тель-авивском «Гешере» большую «Анну Каренину», а также спектакль «Не смотри назад». В последнем в качестве приглашенного артиста принял участие Анатолий Белый; в свободное от сцены «Гешера» время он вместе с молодым постановщиком Егором Трухиным сделал спектакль «Я здесь» по антивоенной поэзии Али Хайтлиной, Жени Беркович, Веры Полозковой и других поэтов.

Другим важным центром стал Берлин — вслед за здешними резидентами Максимом Диденко и Кириллом Серебренниковым сюда перебрались некоторые артисты «Гоголь-центра». Диденко вместе с актрисой Алисой Хазановой сделал постановку «Последнее слово» по монологам политзаключенных, затем — «Кремулятор» по книге Саши Филиппенко с Максимом Сухановым в главной роли, а затем поехал в Лондон, где совместно с тем же «Гешером» создал «Саломею» по Оскару Уайльду.

Прокремлевские издания писали о неудачах Чулпан Хаматовой в Латвии — называя таковыми, видимо, сразу две постановки худрука Нового Рижского театра Алвиса Херманиса, Post Scriptum и «Страна глухих» (по сценарию Ренаты Литвиновой к одноименному фильму Валерия Тодоровского).

За пределами России работают драматурги Полина Бородина, Ася Волошина (с начала войны работает под псевдонимом Esther Bol), Евгений Казачков. С начала войны за рубежом проходит и российский драматургический фестиваль «Любимовка», открывший их российской сцене. Этот смотр — старейший в России: основанный еще в 1990-м драматургами круга Виктора Славина, он на протяжении всех лет своего существования оставался горизонтальным сообществом добровольцев, так и не ставшим серьезной институцией и не прошедшим искушение большими деньгами.

Ежегодно несколько десятков добровольцев искали деньги, отбирали пьесы на русском языке, проводили читки. Первоначально проходивший в имении Станиславского, в 2000-е фестиваль переехал в Москву, где в последний раз прошел в 2022 году — и тайно; некоторых из участников начали преследовать уже тогда. Затем он рассыпался «эхом» по миру. В буквальном смысле — фестиваль «Эхо Любимовки» уже прошел в Алматы, Тбилиси, Ереване, Париже, Берлине, Мюнхене, Тель-Авиве, Гранаде. В планах сообщества — еще нескольких таких «эхо» в разных городах мира.

В России, считает Дурненков, место этого фестиваля останется вакантным надолго, если не навсегда.

«Сама идея современной пьесы довольно токсична: писать и ставить современные тексты, как мы видим на примере Беркович и Петрийчук, просто опасно — кто знает, не объявят ли ее завтра пропагандой терроризма. Кто хочет рисковать? И зачем? Возьми для постановки Шекспира — за него, скорее всего, в тюрьму не сядешь».

Кстати, активисты «Любимовки» также организовали во многих городах читки пьесы Петрийчук «Финист Ясный Сокол» — для привлечения внимания к несправедливости приговора.

Вернувшиеся и оставшиеся

Однако нельзя сказать, что абсолютно всех уехавших ждал за границей успех. По словам Дурненкова, за рубежом успешно работают лишь два типа художников — одни еще до начала войны заработали себе реноме в театре общеевропейском и мировом и теперь продолжают работать там, просто изменив место проживания. «Другие, помоложе, сумели вписаться в мировую систему грантов и смогли стартовать в Европе с нуля, — объясняет Михаил, — правда, и им обольщаться не стоит — из лягушатника грантовых проектов сложно выпрыгнуть в официальное европейское искусство».

Многие из тех, кто переехал за границу, не смогли найти себя в новой театральной среде. Такие режиссеры и артисты либо периодически приезжают в Россию «в командировки», чтобы заработать, либо уже вернулись и работают на родине.

В Москву после отъезда в Берлин вернулся актер и постановщик Александр Горчилин — в центре «Зотов» он осуществил перформанс «Маяковский. Мистерия», а затем поставил детский спектакль «Никак не называется, или Бим в поисках Бо» по пьесе Любови Стрижак. Живущий на несколько стран режиссер и художник Савва Савельев поставил в небольшом частном «Пространстве Внутри» спектакль «Петушки» по хрестоматийной поэме Венедикта Ерофеева. «Сидят безвылазно в Европе, по моим наблюдениям, только те, у кого в случае возвращения есть реальные основания опасаться за свою жизнь и свободу», — отмечает Дурненков.

В России же спустя два с половиной года осталось совсем мало ярких режиссеров, артистов, драматургов, что привело к ротации творческих элит, если подобное выражение вообще применимо к тем, кто пришел на место уехавших.

«Игроки первого ряда уехали или были уволены, на их место пришли вторые и третьи», — делится своими ощущениями драматург. «Наступило время троечников, — продолжает его мысль критик и куратор Наталья. — Режиссеров, которые избегают высказывания о современности, предпочитающих ставить спектакли “о вечном”, “о Боге”, “о человеке”. Такие, знаете, “теплые” спектакли ни о чем, от которых зритель должен почувствовать себя лучше».

Продолжая аналогию, собеседница называет таких артистов «новыми теплыми» — по аналогии с «новыми тихими»; такой термин придумал публицист, автор журнала «Сноб» Сергей Николаевич для оставшихся в России творцов, не склонных к патриотической риторике, но боящихся открыто выступать против государственной идеологии.

Впрочем, в отличие от них «новые теплые» полны надежд и чувствуют, что их время пришло. К таковым, среди прочих, собеседник причисляет учеников создателя «Студии театрального искусства» Сергея Женовача — постановщиков Сергея Тонышева и Филиппа Гуревича. Самого Женовача критик также обвиняет в конформизме — например, за согласие возглавить жюри обновленной «Золотой маски».

Тем не менее, продолжает Наталья, нельзя сказать, что в России остались одни только «новые теплые». «Есть такие режиссеры, как Лиза Бондарь, Борис Павлович, Антон Фёдоров, Пётр Шерешевский, которые позволяют себе высказывания, а точнее, не могут ставить “ни о чем и обо всем”, — говорит она. — Они даже в постановках по классике стремятся говорить о сегодняшнем дне: о нынешней войне, о судьбе молодых, о происходящем на наших глазах конфликте поколений, ставшем кровавым».

При этом эксперты сходятся в том, что никакого взаимообмена идеями между формирующимся русским театральным зарубежьем и остающимися в России творцами не будет. «Боюсь, что дорожки русского театрального зарубежья и нынешнего российского театра разошлись совсем», — полагает Дурненков. «“Новые теплые” сами и возведут железный занавес, безо всякого участия государства, — добавляет Наталья. — Принципиальные, талантливые, совестливые уехавшие люди им в виде конкурентов совершенно не нужны — ведь “теплые” заняли их места».

От общего к частному театру

Сказать, что новый российский театр, формировавшийся с конца 1990-х, оказался полностью разрушен репрессиями военного времени, было бы неверно. На фоне разгрома государственных театров на первый план выходят негосударственные — только не антрепризные, то есть направленные на получение прибыли, а некоммерческие.

О их возрастающей роли может говорить тот факт, что спектакль Беркович по «Финисту» — ставший, волей или неволей, самым значимым фактом современной истории российского театра — появился в небольшой театральной компании «Дочери Сосо», основанной Беркович вместе со своими друзьями и коллегами.

Компания продолжает работу: спектакли «Рисовая собака» (по стихам Фёдора Сваровского), «Наше сокровище» (рождественская сказка на стихи Беркович), «Считалка» (спектакль о жизни в Грузии после войны с Россией по пьесе Тамты Мелашвили) продолжают идти на сцене небольшого «Пространства Внутри».

Эту маленькую площадку создал архитектор Олег Карлсон. Она занимается как производством собственным спектаклей (например, «Я убил царя» Владимира Мирзоева), так и предоставляет сцену другим независимым компаниям, близким ей по духу.

Притаившееся во дворе за бывшим «Гоголь-центром», «Пространство» выглядит как своего рода форпост независимого некоммерческого театра на фоне пейзажа российского гостеатра. Помогает генетика: до открытия «Пространства» Карлсон был активистом «Театра.doc» — пионера российской независимой сцены, немало пострадавшего за свою политическую и общественную позицию.

Собственно, «Пространство» и появилось в 2021 году в момент, когда «Док» переживал очередной переезд, вызванный очередным рейдом силовиков по доносу очередных общественников.

«Независимый театр не умер в России, — рассуждает Дурненков, — сохранилась его капиллярная система, сохранилось горизонтальное взаимодействие. Как мне кажется, работает важная сигнальная система — от государственных театров к независимым. Пока содержательные творцы, такие как Андрей Могучий, что-то делает в БДТ, Миронов — в Театре Наций, Райкин в “Сатириконе”, Писарев в Театре им. Пушкина — независимые режиссеры еще чувствуют — можно, я сделаю. Один мудрый человек сказал: ”В России можно очень многое сделать, если не спрашивать». Никакого террора, никакого “театрального дела” не хватит, чтобы заставить не работать тех, кто хочет делать театр».