Новая искренность. Гарри Каспаров о том, почему слова Байдена об «убийце Путине» — не бравада, а смена курса

Утвердительный ответ Байдена на вопрос «является ли Путин убийцей» – это не бравада, вынужденное решение. Это было важно - услышать от лидера свободного мира о том, что Путин с его режимом и Россия — это не одно и то же.

Этот подготовленный, на мой взгляд, вопрос и сознательный на него ответ были нужны и по другой причине. Байден ещё раз зафиксировал разницу в своем подходе к России по сравнению с предыдущей администрацией. На очень схожий вопрос в интервью Fox News Трамп говорил: мы, мол, тоже не без греха. Байден же четко сказал: «Да!», и это, похоже, вызвало шок в Кремле, потому что к такой откровенности там оказались не готовы.

Они привыкли, что Запад может их как-то пожурить и погрозить пальчиком. Но Байден перевел противостояние в иную плоскость. Более того, мы видим, как эта решимость американского президента подкрепляется целым комплексом санкционных мер, которые, наконец, начинают выглядеть как санкции, потенциально угрожающие благополучию и стабильности путинского режима.

Хорошо известно, что можно выкатить целый санкционный набор, который не будет иметь серьезных последствий для режима. Но в этот раз, на мой взгляд, речь идет как раз о таком широком пакете, например, о запрете, как в советское время, поставок высокотехнологической продукции. Пока непонятно, каких отраслей это коснется, но для Кремля это точно будет болезненно. Более того, в перспективе это будет иметь серьезные последствия, потому что поставки подобных технологий требуют длительного согласования, а, значит, санкции отобьют желание у многих компаний работать на российском рынке.

Немаловажно, что администрация Байдена подтвердила свою оппозицию по «Северному потоку-2», хотя многие до последнего сомневались, что это произойдет. И здесь кроется очень важный момент для тех, кто не обращает внимания на тонкости, выходящие за рамки дипломатического этикета. Бывший госсекретарь Майкл Помпео тоже говорил много правильных вещей, но при этом Трамп нивелировал всю его риторику. Поэтому говорить, что у предыдущей администрации была жесткая политика по отношению к России, по меньшей мере наивно. Байден зафиксировал максимально жесткую позицию, а дальше уже вступают в дело госсекретарь Энтони Блинкен и министр обороны Ллойд Остин. На всех ключевых направлениях американская политика переходит в русло четкой конфронтации с Путиным и путинской диктатурой.

Об этом косвенно свидетельствуют, например, действия украинской власти. При Трампе Зеленский боялся что-либо сказать в адрес Путина. Более того, есть немало свидетельств тому, что в ближайшем окружении главы Украины велась работа против интересов украинской государственности. Теперь же администрация Зеленского фактически вступает в ответную гибридную войну против Путина: запрещает три пророссийских телеканала, вводит санкции против Виктора Медведчука и его семьи, де-факто выходит из Минского процесса.

Смелость Зеленского безусловно связана с тем, что он знает американскую позицию, знает, как поведет себя Вашингтон в случае нового витка вооруженной конфронтации.

Путин же, учитывая ситуацию в России и его сложности в общении с мировыми лидерами, может решиться на агрессивные действия в Украине. Однако складывается впечатление, что Вашингтон и Киев готовы к такому сценарию. Это может создать ситуацию, в которой режим Путина может столкнуться с самой большой проблемой для любой российской недемократической власти (причем, неважно – монархия это или диктатура) – с геополитическим поражением.

Напомню, что все крупные реформы в России за последние два века были связаны или с военной, или с геополитической неудачей. Реформа крепостного права была безусловно следствием сокрушительного поражения в Крымской войне, которое продемонстрировало полную неготовность России противостоять Англии и Франции, ведущим демократиям мира. Для создания в России конкурентоспособной экономики и модернизации армии и флота необходимо было провести реформы. Манифест Николая II — это прямой результат поражения в Русско-японской войне. 1917 год — это усталость страны от бесконечной войны. Она не была проиграна, но она показала, что монархия не справляется с этими вызовами. Горбачевская перестройка и распад СССР — результат поражения в холодной войне и в Афганистане. Империя, которая не может расширяться и которая отступает, обречена.

У путинской России пока не было такого важнейшего фактора, который привел бы к краху диктатуры и к сокрушительному поражению. Агрессия против Грузии, захват Крыма, разжигание войны на Донбассе, участие в войне в Сирии — это череда локальных геополитических успехов, которая позволяла Путину набирать авторитет как в глазах своих коллег-диктаторов, так и в глазах всего мира, ведь он выглядел неуязвимым.

В такой ситуации всегда возникает желание провести победоносную войну. Но сегодня это может оказаться крайне рискованной операцией, чреватой самыми серьезными последствиями для режима. Ситуация в мире поменялась, и реакция Запада будет совсем другой – именно из-за позиции Байдена на фоне трусливой и непоследовательной позиции европейцев. Европа явно не готова к конфронтации, не в последнюю очередь из-за коррупции. Так что изменение позиции американской администрации может оказаться крайне неприятным сюрпризом для Путина. Тем более если Украина получит от американцев даже небольшой объем современных средств ведения войны, итог противостояния может быть совсем не таким, каким его видят бездарные российские генералы. Армия, которую возглавляет Шойгу — это уже диагноз. Воевать они могут, как шпана в подворотне, – только когда они намного сильнее, когда можно безнаказанно бомбить сирийские города, где нет средств ПВО. Но новое столкновение в Украине может оказаться совсем иным.

Кроме того, в случае российской агрессии против Украины, не говоря уж про страны Балтии, Америка действительно выкатит максимально жесткий пакет санкций, учитывающий, что деньги путинской элиты лежат на Западе. Предполагаю, что будет отключение от сети SWIFT. Но пока Байден, хоть и посылает четкий сигнал в Кремль, кем он видит Путина, в то же время как старый и опытный политик говорит о необходимости вести переговоры по обоюдно важным вопросам, таким как СНВ-3. И это совершенно разумная позиция. Даже Рональд Рейган, которого невозможно заподозрить в излишней симпатии к Империи зла, не отказывался от переговоров.

Правда, по большому счету за пределами тематики ядерного разоружения говорить сторонам особенно и не о чем. Администрацию Байдена волнуют климатические проблемы — но Россия в этом вопросе вовсе не союзник, потому что является чуть ли не главным загрязнителем в мире. Если посмотреть на мировую карту, совершенно очевидно, что в проблемах, которые требуют участия США, Россия играет роль поджигателя. Перед Вашингтоном стоит и китайская проблема, но она стратегическая: Байдену слишком много лет, чтобы сейчас думать о том, что будет с Китаем через 10-15 лет, когда эта конфронтация выйдет на другой уровень. А проблемы России, с точки зрения Америки, безотлагательные. Действия Путина как поджигателя конфликтов гораздо более опасны. Кроме того, за Китаем, как к нему ни относись, стоит экономическая мощь. А у Путина нет ничего, кроме коррупции, ядерного шантажа и политической воли – как и у всякого диктатора, которого пока не остановили.

Для Путина противостояние с Западом — это геополитический реванш за поражение даже не СССР, а тоталитарного строя. Путин ненавидит демократию, саму идею гражданских свобод, которая глубоко противоречит его натуре. Поэтому архизадача Путина — это ослабление, а в идеале денонсация таких структур, как НАТО и Евросоюз, то есть возвращение мира в ту эпоху, когда все решали несколько сверхдержав за большим столом в геополитическом казино, а все остальные должны были у входа ждать решения своей судьбы.

Поэтому, когда Байден ответил утвердительно на «убийцу» в интервью ABC, он имел в виду совокупность обвинений, а не только попытку убить Алексея Навального, как это было интерпретировано рядом экспертов. И этот нюанс стоит учитывать команде Навального, которая апеллирует к Западу и требует санкций и более жесткого давления на Путина. В этих условиях противопоставлять себя свободному миру, демонстративно указывая Крым на карте готовых выйти на протесты, — это ошибка, которая неминуемо будет иметь последствия. Более того, игнорирование требований убрать Крым с протестной карты – на мой взгляд, это подыгрывание кремлевской пропаганде. Одна из проблем с Навальным состоит в том, что в его политическом анамнезе есть много высказываний, которые на Западе считаются абсолютно неприемлемыми. И это, как показала история с Amnesty International, которая лишила Навального статуса узника совести, умело используется путинской пропагандой.

Мне приходится тратить много времени, защищая Навального в западных средствах массовой информации, говоря о том, что даже самые серьезные политические разногласия должны отойти на второй план, потому что его жизнь сейчас находится в серьезнейшей опасности. За свое мужество и упорство он может заплатить самую большую цену. В этих условиях очередное напоминание о проимперской позиции Навального по Крыму — это нивелирование наших усилий по мобилизации мирового сообщества в его поддержку.

И, кроме того, команде Навального не стоит забывать, что в России не один политзаключенный, а несколько сотен. Переход от лозунга «Свободу Навальному» к «Свободе политзаключенным» расширил бы границу протеста, связал бы его не с одним человеком, а со всем диктаторским режимом. Навальный — катализатор массового протестного движения, которое в России снова начало набирать обороты. Главное, чтобы энергия новой протестной волны, поднимающаяся на фоне благоприятных изменений геополитической конъюнктуры, не оказалась вновь впустую растраченной на фиктивные, полностью контролируемые Кремлем, электоральные процедуры.