Воля важнее истребителей. Фрэнк Ледвидж о том, почему надо не ждать переломного момента, а готовиться к затяжной войне в Украине

Read in English

В последние полтора года меня нередко приглашали на теле- и радиоэфиры военной тематики, и один вопрос я слышал от ведущих чаще всего: «Можно ли назвать это переломным моментом?» Вопрос задавался в применении к следующим системам (это только навскидку): противотанковые ракеты Javelin и NLAWS, 155-мм гаубица M777, дальнобойная система залпового огня HIMARS, передача нескольких истребителей МиГ-29, нескольких десятков немецких танков Leopard, 14 британских танков Challenger, 31 американского танка Abrams, нескольких зенитно-ракетных батарей Patriot, британской крылатой ракеты Stormshadow и немецкой Taurus... Полагаю, ответ на этот вопрос будет зависеть от определения «переломного момента».

Самый существенный пример подобного «переломного момента» — разумеется, не раз анонсированная и недавно вновь обещанная передача порядка сорока истребителей F-16 силам ВВС Украины. Как всем известно, весь прошлый год это было основным запросом украинского правительства в плане военной поддержки. Истребители рассматривались как единственное неоспоримое преимущество, которое позволило бы Украине решить свои задачи и выиграть войну. Этой весной я был в составе делегации «лиц, влияющих на общественное мнение» в Киеве, и тема истребителей F-16 тоже поднималась. Одна украинка из числа политиков даже надела на совещание худи с забавной надписью на английском: «Девушки не хотят цветов, девушки хотят F-16».

Разумеется, печальная правда состоит в том, что F-16, как и любая другая система или оборудование, не могут переломить ход событий. Лучшее объяснение, почему этот так, можно найти, например, у военного эксперта Джастина Бронка. К сожалению, истребители не появятся в количествах, превышающих 10 штук, до конца следующего года, и 2025-й — 2026-й уйдут на преобразование новых мощностей в силу, с которой придется считаться. И даже тогда нельзя с уверенностью сказать, что они сильно улучшат эффективную интегрированную систему украинской ПВО. Справедливым будет утверждение, что истинное значение передачи F-16 лежит в политической плоскости. Руководство Украины в полной мере осознает: истребители F-16 воплощают взятие Европой и США военных обязательств на годы вперед. Вот в чем ключевое значение. И, кстати, с тактической точки зрения — то есть в плане боевой эффективности — шведский Saab Gripen был бы предпочтительнее. Могу предположить, что следующие объявления будут касаться именно его.

Стоит отметить, что военная история предлагает мало примеров «переломных моментов». На некоторые кампании сильно повлияли конкретные системы вооружений. Поскольку я историк военно-воздушных сил, на ум приходит американский истребитель Mustang P51 дальнего радиуса действия. Он сыграл ключевую роль в устранении боевого потенциала немецких ВВС в 1944 году. Однако даже в этом случае истребитель P51 был частью гораздо более обширной надсистемы. Победа в войне была предопределена, поскольку США располагали рядом аналогичных самолетов, которые справились бы с этой задачей. Эта история повторялась не раз.

То же самое применимо и к «прорыву» как к существенному понятию. В последнее время мы наблюдаем это в украинских действиях в Запорожье. Мы вновь и вновь надеемся на скорое и успешное завершение конфликта — иными словами, на победу. Как правило, такие надежды оказываются ложными. Приведу несколько примеров. В конце Первой мировой войны, 21 марта 1918 года, немецкая армия начала наступление на британскую линию обороны на севере Франции. Застав британцев врасплох, они прорвали оборону и мощным потоком устремились вперед, за один день захватив больше территорий, чем за предыдущие четыре года. Это была операция «Михаэль». В ходе аналогичного внезапного наступления в мае 1940 года французская армия потерпела поражение от немцев в Седане — в первом крупном сражении так называемого «блицкрига» — и вместе с британскими союзниками была оттеснена к побережью. Чуть более года спустя, в июне 1941-го, гораздо более масштабная операция «Барбаросса» прорвала советскую оборону. Немцы дошли почти до самой Москвы. И всё это были «прорывы». Вырисовывается закономерность. Ни один из них не стал решающим, несмотря на чрезмерную самоуверенность атакующих. Ни один не проложил пути к победе.

В случае с операцией «Михаэль» британские командующие отдали знаменитый приказ «спиной к стене», быстро реорганизовав армию для контрнаступления. Немцы, не готовые к столь успешному продвижению вперед, остались без снабжения. Британцы же, заручившись поддержкой французских и американских союзников, контратаковали и разбили немецкую армию. Война завершилась до конца года. Что касается битвы за Седан и «Барбароссы», все мы знаем, что там случилось: одержанные победы были временными. Таких примеров сотни.

И наконец, есть родственное понятие «поворотных точек». Поворотными точками называли освобождение Харькова и Херсона, а также мятеж ЧВК Вагнера в июне этого года. Чем дело кончилось, ни для кого не секрет: восстание продержалось всего день, лидера убили (чему мало кто удивился), а саму ЧВК, похоже, нейтрализовали. Предположения от обратного всегда захватывающие, но смысла в них мало. Но даже если бы мятежники добились хоть какого-то успеха, на что так надеялись все украинцы, долгосрочный эффект большой роли не сыграл бы. Разумеется, крайне маловероятно, что новое руководство России, каким бы оно ни было, объявило бы капитуляцию и прекратило войну. Однако на практике мы этого не проверили. И по-прежнему находимся в ожидании истинной «поворотной точки». К сожалению, такие моменты, как правило, проявляются спустя долгие годы.

Природа конфликтов такова, что в конфликте двух равных, который мы наблюдаем сейчас, обе стороны развиваются технически и реагируют на успехи и достижения друг друга. Ключевым элементом в войне такого плана — да и в любой другой — является сила воли. Война окончится победой, поражением или договором в зависимости от того, какая сторона лишит противника силы воли или возможности продолжать сражаться. К сожалению, это означает, что война на износ может затянуться чуть ли не на годы. Но сколько бы она ни продлилась, стоит воздержаться от заявлений о решительных переменах.